С такой информацией идти на встречу с обер-прокурором Синода было чревато полным провалом. Тут не отмажешься потерей памяти в результате удара молнии или тем, что огрубел на фронте, командуя «Дикой» дивизией. Тут вопрос веры и встреча с иерархом православной церкви, являющейся столпом государства. Если мы с Кацем хотим чего-то добиться, то без помощи церкви или, по крайней мере, одобрения наших действий это сделать невозможно. Я, конечно, уже встречался с одним из церковных иерархов, с епархиальным архиереем Петрограда, митрополитом Питиримом, но тогда я был с Гучковым, который и вел разговор. А я только поддакивал и грозно хмурил брови, когда разговор зашел о германцах и об успехах православного воинства в ходе Брусиловского прорыва. Тут этот номер не пройдет, нужна какая-то изюминка, чтобы отвести внимание обер-прокурора от моей персоны. А где ее искать?

Выход был, и он занозой сидел в моем мозгу все время после того, как я вышел из Смольного. А вышел я не пустой – в руке нес папку, которую передал мне Кац. А еще днем ее вручили ему бундовцы. Это были материалы на основных деятелей Российской империи, тщательно подобранные аналитической службой Бунда. Именно то, что было нужно нам – выходцам из другого времени, чтобы разобраться в местном бедламе. И не просто разобраться, а воздействовать в нужном направлении на фигурантов, негативная информация на которых присутствовала в этих документах. Это была поистине золотая папка, это понимали как я, так и мой друг. А еще Кац осознавал, что только в руках великого князя эта папка превратится в золотой ключик, который поможет открыть многие наглухо запертые для нас двери. Поэтому он мне ее и передал.

Я намеревался изучить бумаги, находящиеся в папке, с чувством, с толком, с расстановкой, то есть не спеша и основательно. А это было возможно только на бронепоезде по пути в ставку. Сейчас в окружавшей меня суете было затруднительно тщательно изучить скандальные факты, подобранные в папке бундовцев. Не хотел я делать поспешных выводов, за которыми последуют неверные действия. Держался я несколько часов, еле-еле усмиряя любопытство хоть одним глазком глянуть на скрываемые местным бомондом жареные факты. И в этом мне очень помогло сексуальное искусство моей жены. Но вот когда она уснула, этот фактор, сдерживающий мое любопытство, исчез. И я, как какой-нибудь злоумышленник, крадучись слез с кровати и направился в кабинет. При этом убеждая свою силу воли, что глянуть в папку бундовцев сегодня совершенно необходимо. Ведь завтра ответственная встреча с обер-прокурором Святейшего Синода, и я просто обязан ознакомиться с материалами, которые накопали евреи на обер-прокурора Николая Павловича Раева. Глядишь, найду там такую фишку, на основании которой смогу достойно провести нелегкую для себя встречу.

К сожалению, в этой папке было мало материалов по религиозным деятелям. Все Распутин да Распутин. Критические материалы о церкви конечно же присутствовали, но какие-то обобщенные. Полезным для меня я посчитал только один абзац – о ситуации в церковном управлении протопресвитер Шавельский писал: «Ставленники Распутина уже фактически держат в своих руках управление. Обер-прокурор Св. Синода Раев, его товарищ Жевахов, управляющий канцелярией Св. Синода Гурьев и его помощник Мудролюбов были распутинцами. Эту же веру исповедовали митрополиты Питирим и Макарий. Целый ряд епископов епархиальных и викарных были клиентами Распутина». Это была единственная зацепка, где хоть как-то раскрывался обер-прокурор Святейшего Синода. Только продумав линию своего поведения на завтрашней встрече с Раевым, я, наконец, угомонился и направился спать. А было уже два часа ночи, и это подтвердил бой часов, стоявших в кабинете.

В девять часов утра я уже входил в кабинет обер-прокурора Святейшего Синода. Хотя и не выспался, но двумя чашками прекрасно сваренного кофе привел себя в боевое состояние. А так как состояние было боевое, то я и перевел разговор с внутреннего положения в империи на бои с австрийцами. И все это с тем намерением, чтобы обер-прокурору стало понятно, что перед ним боевой генерал, а никакой не царедворец. Он не способен интриговать и перед ним без толку плести свою казуистическую паутину. По этой причине от брата императора можно не ждать хитроумных комбинаций, чтобы провести своих людей в Синод. Да и вообще он цепной пес, готовый порвать любого, кто покусится на страну и императора. Вот только этому цепному псу не хватает денег на новое оружие, а если ему оказать содействие в решении этого вопроса, то он будет очень благодарен Святейшему Синоду, как истинному поборнику православной веры. Ну как при такой постановке вопроса обер-прокурору не пообещать, что Святейший Синод всецело поддерживает великого князя в его благородном стремлении укрепить русское воинство.

Своими патетическими воинственными речами я ввел обер-прокурора Раева в полную прострацию. И он даже не заикнулся о том, что Михаил Александрович венчался с урожденной Натальей Шереметьевской без одобрения Синода. А в это время это было обязательным для членов семьи Романовых. Наталья, основываясь на своих источниках, меня предупреждала, что хотя Николай II вроде бы простил брата, а ей дарован титул графини Брасовой, но при встрече с обер-прокурором вопрос с несанкционированной женитьбой обязательно возникнет. Не возник. Забил я обер-прокурора своей патетикой и требованием оказать действенную помощь армии. Этот довольно умный человек не стал осаживать не просто великого князя, а можно сказать, народного героя.

А Михаил Александрович, действительно, становился народным героем – богатырем земли русской. Именно так я был охарактеризован в утренней газете, которую прочитал в «Роллс-ройсе», направляясь на встречу с обер-прокурором. И в ней уже описывалось, как великий князь уничтожил германскую рейдовую группу и подавил мятеж предателей из латышского батальона. Сплошной восторженный, патриотический визг, мне в этой передовице понравилось только одно – там был описан суд, который вынес решение по самым активным мятежникам. Постановление суда было немедленно исполнено. По этой статье получалось, что Михаил Александрович весьма решительный и жесткий человек, при этом справедлив и наказывает, только руководствуясь законом и постановлением суда. При всем этом великий князь щедр и милосерден. Родственники погибших во время мятежа казаков и служащих железной дороги получат лично от великого князя по сто рублей.

Прочитал эту статью, и мне стало ясно, откуда в прессу просочилась информация о событиях на станции Лазаревская. Наверняка источником этой информации стал Владимир Венедиктович. Именно юристу я говорил о намерении выделить семьям погибших во время мятежа хоть какие-то средства. Я еще плавал в существующих денежно-товарных отношениях и не представлял, какая сумма будет выглядеть достойной в глазах родственников погибших. За консультацией обратился к Владимиру Венедиктовичу. Вот он мне и рекомендовал ограничиться ста рублями. Кроме Каца и юриста, больше никто не знал о том, что великий князь был намерен выплатить родственникам погибших по сто рублей. А теперь об этом стало известно всему обществу. Не то чтобы я был против этого – скорее за. Кто же будет против бесплатно распространяемого пиара? Но вот дальнейшие планы из-за этой статьи мне пришлось скорректировать. Первоначально я думал, что этими выплатами займется Кац, а мне не стоит перед отъездом отвлекаться. А вот прочитав эту статью, стало ясно, что именно я должен засветиться, выполняя это обещание.